Многоуважаемая коллега! Дня 2-3 назад я послал Вам рукопись, а | Чехов Пишет

Многоуважаемая коллега! Дня 2-3 назад я послал Вам рукопись, а теперь в расчёте, что Вы уже вернулись в Москву, посылаю письмо. Стёпочка, Мусенька, Горленко для меня не новы, они встречались уже в одной из прежних рукописей, но тем не менее всё-таки Вашу повесть я прочёл с большим удовольствием. Вы заметно мужаете и крепнете и с каждым разом пишете всё лучше и лучше. Повесть мне понравилась вся, кроме финала, который показался мне немножко жидковатым и где Стёпочка теряет своё благодушие и превращается в Bel-Ami. Впрочем, сие дело вкуса, сие неважно. Если говорить о недостатках, то придираться к мелочам не следует. Недостаток у Вас один, крупный, по-моему, недостаток, — это то, что Вы не отделываете, отчего Ваши вещи местами кажутся растянутыми, загроможденными, в них нет той компактности, которая делает живыми короткие вещи. В Ваших повестях есть ум, есть талант, есть беллетристика, но недостаточно искусства. Вы правильно лепите фигуру, но не пластично, Вы не хотите или ленитесь удалить резцом всё лишнее. Ведь сделать из мрамора лицо, — это значит удалить из этого куска то, что не есть лицо.

Так ли я выражаюсь? Понятно? Есть 2–3 неловких выражения, которые я подчеркнул. Попы ни во всенощной, ни в обедне не читают апостола. «Страсть к графомании» не годится, потому что само слово «графомания» содержит уже в себе понятие — страсть. И т. д. и т. д.

Ездил экзаменовать мальчишек, приехал и чувствую себя разбитым, как Геркулес после одного из своих самых пикантных подвигов. Курсистка бы сказала: околеваю!

Писать больше, извините, не могу. Выбор пьес одобряю. «Перчатка» весьма подходит для Серпухова, ибо Вас придут смотреть интеллигенты.

Желаю Вам всего хорошего. Будьте здоровы и благополучны.

Ваш А. Чехов.

Насчет повести надо бы поговорить. Хорошая вещь.

Е. М. Шавровой-Юст
17 мая 1897 г.
Мелихово