ПОСТОЛЫ Документальный рассказ Я всегда был уверен, что, если | На камне и на песке
ПОСТОЛЫ
Документальный рассказ
Я всегда был уверен, что, если и есть у меня хоть малейшая способность владеть словом, то досталась она мне от моей бабушки Веры Васильевны Рубан – по происхождению кубанской казачки, рожденной и прожившей большую часть своей жизни в небольшом приазовском хуторке Прорва (на кубанском наречии Прирва) ныне Славянского района Краснодарского края. В шестьдесят лет, когда дочь и двое сыновей разъехались по разным городам, пришлось ей освоить грамоту, чтобы не просить чужих людей под диктовку писать письма детям. И много лет ее весточки, написанные необычным, устремленным к небу почерком, делали нашу многочисленную родню родом, объединенным сопереживанием друг о друге.
Когда я отправился на учебу в Москву, писала бабуня и мне. Дедушка, Степан Яковлевич Рубан, к тому времени уже умер, она жила одна, и письма ее казались мне продолжением наших прежних разговоров, которые мы любили вести о жизни в старые времена, о родичах, разбросанных историей по всему миру; о хуторе - нашей малой родине, затерянной в приазовских плавнях; о тамошних вишнях и грушах в кулак, о корове Зорьке, которая каждый год «приводила» по паре телят, о любимых цветах, переселившихся вместе с бабуней в ее новый ухоженный дворик…
Даже в те юные годы мне хватило ума осознать, что в этих письмах – простых и незатейливых – кроются какие-то глубинные смыслы, неподвластные пока моему разумению, но достойные серьезной словесности. Для себя бабушкины размышления я называл «стихотворениями в прозе», вскрывал и читал письма с трепетом, и аккуратно собирал их для «будущих времен». За время моего студенчества стопка конвертов, туго стянутая крест-накрест бечевкой, достигла ширины в две ладони. И я знал, что настанет время, и мудрость кубанской казачки, разгадавшей многие загадки земной жизни, я смогу донести людям. Но не случилось. Во время одного из переездов с квартиры на квартиру письма бесследно исчезли…
И все же одна чудесная история, рассказанная бабуней, сохранилась. Сохранилась вместе с родным для меня голосом рассказчицы. Это было в конце семидесятых. Я уже завершал учебу на журфаке, грезил радиожурналистикой и упросил своих однокашников из ГДР привезти мне кассетный магнитофон – тогда это чудо звукозаписывающей техники только-только появилось в обиходе. После возвращения с очередных каникул Норберта и Зигмара, моих добрых соседей по комнате в общежитии, новенький магнитофон немецкого производства был у меня в руках, и первое самое памятное для меня интервью я записал, как сейчас помню, теплым летним вечером, расположившись с бабуней на лавочке под старой грушей…
