2021-05-08 23:13:08
ДЕНЬ КАПИТУЛЯЦИИ (ИЗ ВОСПОМИНАНИЙ ЛИЧНОГО ВРАЧА МАРШАЛА КОНЕВА)
Шестого мая 1945 года мы по автостраде Берлин-Дрезден выехали в город Зенфтенберг. Все мы находились под впечатлением волнующих дней штурма Берлина, дней, когда въезжали в этот пылающий и содрогающийся под ударами сотен пушек город.
Прибыв в Зенфтенберг и разместившись в нескольких двухэтажных домиках, окруженных цветниками и фруктовыми садами, мы как-то сразу оторвались от внешнего мира, как бы забыли, что война еще идет, что немцы еще не сложили оружия.
Но у всех у нас была твердая уверенность в неизбежности скорого признания конца теми, кто поднял против себя многомиллионный человеческий род, кто хотел утопить в крови национальную гордость десятков народов, кто хотел безраздельно властвовать, а вместо этого сейчас бьется в предсмертных судорогах, придавленный глыбой всемирной ненависти.
Проходили дни, прошло шестое мая, прошло седьмое мая. В эти дни командование фронта срочно готовило и уточняло грандиозную операцию по освобождению от немцев столицы Чехословакии города Праги, где, по нашим сведениям, чехословацкие патриоты подняли восстание.
Прошло восьмое мая. Солнце скатилось с неба и сначала робко, а затем ярко на небе засветили звезды. Мы, те, кто по долгу службы всегда сопровождали маршала Конева, в этот вечер сидели в кружке, делились впечатлениями последних событий, обсуждали возможные сроки конца войны, спорили, курили, порой молчали.
Вдруг кто-то пришел и громко бросил: "Капитуляция!".
Я не помню, кто это сказал, не адъютант Конева – он был с нами, вероятно, кто-то из оперативников штаба. Сказал так просто, так кратко, что сомневаться было нельзя. Кто-то глубоко вздохнул, кто-то двинул стулом, кто-то тихо засмеялся, кругом – побледневшие лица, улыбки, широко раскрытые глаза. Затем как по сговору все встали, все одновременно заговорили, посыпались поздравления, объятия, кто-то притащил шампанское, хлопают пробки, пенится вино. Все так просто, так обычно в эту необычную минуту.
Далеко ли ушли те сорок первый и сорок второй года, когда слово "капитуляция" вообще не существовало даже в недрах нашего сознания, далеко ли тот сорок третий год, когда никто и не помышлял его сказать, совсем еще близок сорок четвертый год, когда о победах так много говорили, но о капитуляции молчали.
И вот он сорок пятый год, вот ночь с восьмого на девятое мая, когда это желанное слово сказано.
Все мы ждали этого момента, все мы примеривались к этому дню, но все получилось не так, как ждали. Казалось, что в этот миг можно будет умереть от радости, что люди будут бесноваться, плясать, кричать, ходить вверх ногами и вдруг ничего этого не случилось.
Через двадцать минут мы уже мирно сидели за столом, правда, было весело, много и громко говорили, порой говорили все сразу, бокалы не пустовали, вино играло в них и в нас, но ничего необычного уже не было. Строились планы на будущее. Казалось, что с приходом этого не нашего, не русского слова придет наше русское – вновь Россия, вновь семья, вновь наши русские радости и наши русские огорчения.
Всё гипертрофировалось, принимало гигантские размеры, сроки укорачивались до невероятных размеров. Тогда все казалось таким легким и возможным: вот она демобилизация, эшелоны, встреча с родными и близкими.
Похмелье пришло уже много позднее. Посидев еще часа три, переговорив, кажется, обо всем, о чем можно было говорить в такой день и час, мы разошлись и крепко заснули, а время шло своим чередом. Ночь начала уже свой путь к утру.
И вдруг тишина внезапно как карточный домик рассыпалась. Следующие без перерыва одна за другой пулеметная очередь, залпы винтовок, трескотня автоматов, громкие и сухие выстрелы пушек прервали тихий ход ночи, сорвали нас с постелей. Ничего не понимая, полуодетые, крепко сжимая в руках автоматы, мы толкаемся в темноте, стараясь скорее выбраться во двор. Мой шофер, с которым я ездил все последнее время, первый бросил слово "немцы".
128 views20:13
Б
