Bukazoed

2022-08-12 16:47:59 За эти дни на расходники для коптеров собралось 259 тысяч (отдельная благодарность Ивану Евгеньевичу за очень щедрый взнос).
На 254 тысячи я заказала сегодня 10 акб и 4 зарядных устройства на мавик 3. Отчёт будет как только ребята получат аппаратуру.
Эта закупка перекроет потребности одного подразделения. Но нужно гораздо больше.
Переводить можно на те же счета

2202203206241269 (сбер)

4249175005981975 (газпромбанк)
Александра Александровна С. Открыть/Комментировать

2022-07-31 16:29:12 Отчётное видео, как обещала. А сбор на батарейки, зарядки и ЗИПы продолжается.

Переводить деньги можно на те же карты

4249175005981975 (газпромбанк)
2202203206241269 (Сбер)
Александра Александровна С. Открыть/Комментировать

2022-07-27 22:33:24 Итак, мне наконец-то разблокировали все карточки и я продолжаю собирать на тепловизор. Из 620 тысяч собралось уже 190, так что есть все шансы. Если отставить ужасные мои шутки (и раньше они были такие), то стоит рассказать зачем всё-таки такой прибор нужен.… Открыть/Комментировать

2022-07-03 12:01:27 Недавно собирала свои зарисовки в один файл, нашла записанный сон, наверное самый красивый из тех, что мне снились и единственный запомнившийся. Приснился он три, считай, года назад и был длинным-длинным, как кино.

Что живу я где-то на краю света в Заполярье, работаю смотрителем маяка. Остров пустой и безлюдный, ничего там кроме этого маяка, взлетно-посадочной площадки для вертолёта, камней да океана.
Полярный день тянется месяцами, потом передышка, а потом бесконечная ночь. Я чиню генератор, смотрю за светом, иногда ловлю каких-то людей через приёмник и жду вертолёта. Он садится раз в неделю, совсем рядом с маяком, выхожу его встретить и чувствую, как сдувает меня потоком воздуха. Пилоты привозят книги, топливо, еду и запчасти, забирают письма и мусор. Почему-то прилетают они всегда под вечер и остаются на ночь, хотя не разберёшь, когда тут ночь. И лет мне вроде как сейчас, но я каждый раз суечусь как гусыня, накрываю стол. Иногда они привозят яблоки и яйца, и тогда я пеку к чаю шарлотку, и мы сидим, разговариваем и я каждый раз придумываю новую историю о том, как тут оказалась. Они смеются, это такая игра. А сами говорят, как приехали на Север за деньгами для семьи, что дети остались «там», где-то в тёплых краях, что и не знают, какими те вырастут.

Приносят спальники, укладываются на дощатом полу вповалку, обращаются, такие огромные и взрослые до, в совершеннейших мальчишек, и просят рассказать что-нибудь на ночь. И я усаживаюсь и выдумываю что-то. То про старателей на Юконе, то про индейцев, то про добрых драконов и злых королей, про городских духов, которые совсем не злые, про призраков и монстров. Длинные истории, которые тянутся, пока все не уснут.
Утром они забирают пачку писем и улетают. Я пишу по одному каждый день отцу и маме, близким и дальним людям, сёстрам, каким-то приятелям, это единственное, что скрашивает тут дни, хотя дни эти — просто условность, название промежутка времени на часах.
И пилоты просят записывать сказки, чтобы они могли отсылать их своим детям, и притаскивают в следующий раз пишущую машинку и коробку лент, потому что на базе негде достать принтер.

Проходит много недель. Так много, что за окнами вместо постоянного света — вечная кромешная тьма, но и она идёт к концу. Я всё жду ответов, хоть на одно письмо, злюсь на почту, дуюсь на почтового монстра, сетую на «большую землю», поглотившую по каким-то причинам мои письма. А пилоты каждый раз разводят руками: почта, дескать, для тебя не поступала. И отводят взгляд почему-то.
А я всё пишу эти письма, а ещё сказки для их детей, заказываю себе книги, те прилетают исправно.
И ночь заканчивается, приходят обычные дни, потом солнце перестаёт опускаться за горизонт и висит в небе как неисправный фонарь, должен бы потухнуть, но нет. И в последние часы этого нескончаемого дня, прилетает вертолёт. И оттуда выходят почему-то все экипажи, что тут бывали. И тащат с собой холщовый рюкзак, и заходят, и смотрят виновато, а потом высыпают на пол его содержимое — все письма мои и на каждрм штамп: «вернуть отправителю». И мужчины эти мнутся и молчат, и косятся друг на друга: «ты скажи, нет ты». И один выступает всё же вперёд и говорит: «Шур, так вышло, мы не могли сказать, но все твои адресаты отказались от получения. Ты не знала, но там теперь как со звонками, можно заблокировать отправителя. И весь год письма твои возвращались обратно».
И гора бумажная сама собой загорается и разлетается по маяку огненными птицами, и солнце, наконец, опускается за горизонт, и словно камера отъезжает и смотрю издали на то, как маяк превращается в пылающую свечу, а все мы обращаемся в пепел. Открыть/Комментировать

2022-07-02 14:35:39 Итак, мне наконец-то разблокировали все карточки и я продолжаю собирать на тепловизор. Из 620 тысяч собралось уже 190, так что есть все шансы. Если отставить ужасные мои шутки (и раньше они были такие), то стоит рассказать зачем всё-таки такой прибор нужен. Нужен он для того, чтобы видеть и идентифицировать противника «в условиях ограниченной видимости», то бишь ночью. У ВСУ и нацбатов такой техники в достатке, у наших она дефицит и редкость. Что делает шансы, мягко говоря, неравными.

Если вы хотите это изменить и сделать так, чтобы у бойцов стало на один тепловизор больше, деньги можно закидывать сюда
4249175005981975 (газпромбанк)
2202203206241269 (сбер)
Александра Александровна С. Открыть/Комментировать

2022-06-21 12:13:15 Иногда так не хватает тепла! Простого человеческого тепла. Особенно в наше тревожное время и особенно ребятам на фронте. Чтобы отыскать его там, на передовой, необходим тепловизионный прицел. И это уже совсем не шутка: мой товарищ, воюющий на Донецком направлении, попросил «добыть то, чаво не может быть», а именно вот такую вот штуковину. Проблема в том, что выбор между дорогой штучной техникой и банальными лопатами и масксетями, чаще приходится делать в пользу лопат. Поэтому мы с ОПСБ решили, что сбор на тепловизор будет адресным. Часть суммы я уже стрясла с друзей и знакомых, а оставшееся (ни много ни мало 500 с лишним тысяч) буду добирать здесь и на других каналах. Если вдруг соберётся больше нужной суммы, остаток уйдёт в фонды ОПСБ (и потрачен будет на нужды фронта). Отчёт и всё, что полагается по этому поводу, я, конечно, опубликую.

В общем, если вы хотите помочь людям найти тепло, то можно написать в личку и я скажу, куда перевести деньги Открыть/Комментировать

2022-06-02 18:59:46 Открыть/Комментировать

2022-06-02 18:58:33 Сестра рисует классный комикс про лису. Открыть/Комментировать

2022-06-01 14:14:29 Сколько себя помню, через улицу от дома, где я выросла, стояло двухэтажное здание. Впрочем, оно было там, кажется, всегда — бабушка говорит, что ещё в 67-ом, когда они только въехали в квартиру, она бегала через дорогу за молоком — «снабжение было толковое у них». Потом там торговали одеждой, позже чем-то хозяйственным.

Я часто бывала там ребёнком — тогда помещения занимал строительный магазинчик. Мы захаживали туда с дедом, он порой брал там инструмент, а чаще ходил так, приценивался. Помню, как он осматривал стамески и, недовольный качеством, качал головой, откладывал в сторону и переходил к другому прилавку. Оттуда он однажды принёс мне набор часовых отвёрток и весь следующий год я, семилетняя, увлечённо раскручивала и скручивала всё, до чего могла дотянуться. Дедушка учил меня, как правильно выбрать размер, чтобы не повредить шлиц. Кажется, много чего мы там купили, но запомнились только эти отвёртки — да бритвенные лезвия в бумажной, не менявшейся, кажется, с советских времён упаковке.

Не заходила туда девять лет — с того дня, как дедушка умер. Почему-то магазинчик продержался после этого недолго — закрылся и здание пустовало последние лет семь. Сначала в окнах ещё болтались, выцветая, рекламные плакаты, потом сняли и их. Кто-то разбивал стёкла, их меняли на новые, но дом так и стоял, может, надеясь, что жизнь в него снова вернётся. Посмотрев из кухни сквозь ветки высокой, с нашу девятиэтажку, берёзы, я всегда натыкалась взглядом на огромные, во всю стену, витрины и синюю дверь. Пару лет назад берёзу спилили — то ли состарилась, то ли засохла, то ли соседка-скандалистка, вечно жаловавшаяся на цветение и пыльцу, всё-таки добилась своего. Дерево исчезло для меня внезапно — вглядываясь в летнюю зелень, я поначалу никак не могла понять, что именно изменилось.

Позавчера, вернувшись из Донецка и снова оказавшись на нашей тесной кухне, я не посмотрела в окно. Мама, сестра, бабушка — все мы увлеклись разговором и не заметили, как стемнело. Мне показалось, что на улице шумнее чем раньше — к привычным звукам дороги примешивался низкий, не отдаляющийся гул двигателей тяжелой техники.

Наутро магазинчика уже не было. По куче обломков раскатывал бульдозер, экскаватор ссыпал рыжую кирпичную пыль в кузов самосвала. Рабочие, опершись на лопаты, курили поодаль. И сердито кричал в трубку прораб. Открыть/Комментировать

2022-05-31 13:33:14 Нашла старую, трёхлетней давности заметку. Всё ещё нравится, так что вот.

Фотография, которой не было

Я приехала на Кавказ в мае 2015 года. С товарищем договорились прокатиться на машине по всем республикам, посмотреть горы (мечта из детства, мама часто пела нам Визбора), местный быт, ну и послушать муэдзинов.

Горы были прекрасные, быт бедный. В Приэльбрусье вдоль шоссе были нарезаны длинные делянки под огороды, из возделанных грядок пробивалась зелень, а одно владение от другого разделяли линии старательно разложенного строительного мусора — куски ржавеющей рабицы, профнастила, сварной сетки. На окраинах Тырныауза торчал остов заброшенного завода.

В сравнении с остальными республиками Чечня выглядела декорацией. Потемкинской деревней, то ли специально отстроенной, то ли нарисованной на огромном холсте, где художник расстарался и сделал все идеальным настолько, что перестаешь верить. Женщины только в платьях и платках, слишком шикарный Сити, мечети, площади, новехонькие дома, словно недообжитые, пешеходные переходы, которые упирались в полутораметровый забор, дорожки, ведущие в никуда, Роллс-ройсы и Бентли, рассекающие по плохому вдали от центра асфальту.

Шли майские, город готовился праздновать День Победы и поминать Ахмата Хаджи. По этому случаю на каждые десять метров в центре приходилось по одному вооруженному человеку в берете и в пригнанной темно-синей форме с зауженными почему-то штанами. Они стояли повсюду, оснащенные почему-то частью пулеметами, частью автоматами — очень непривычные для мирного города бородатые полицейские больше напоминали абреков, разве что переодетых из бурки, бешмета и папахи в однообразную стандартную форму. Самым легким оружием были пистолет-пулеметы.

В километре от мечети «Сердце Чечни», и пятистах метрах от светского центра города «Грозный Сити» — православный храм Михаила Архангела, отгороженный от проспекта Кадырова трехметровым забором. Перед калиткой стоял парнишка с абсолютно рязанским лицом, русый, курносый, кряжистый. В старой омоновской форме — синей пятнистой, которую уже никто тогда не носил — в бронежилете поверх, с прицепленным к нему тяжелым шлемом, он, одиноко стоящий со своим РПК посреди шумного города, казался потерявшимся во времени, словно бы опоздавшим на 15 лет. Я ходила вокруг минут десять и все думала сфотографировать его как-то так, чтоб в кадр попал и он, и храм, и пулемет с диском, но постеснялась. Открыть/Комментировать