ЕРЁМИН

2022-12-15 19:17:47 Зал 1

На пересечении взглядов: со стены дородного Морозова, моего и Самари в рост - безголовый мужчина без галстука, женщина в замшевых ботфортах. Пакета у нее не было, сильно круглилась сумка с треугольником. Женщина поджимала нос пальцами и от ищущего взгляда уворачивалась, не находя себя, то откидывала сумку назад, то накрывала левым локтем, а правой ладонью водила по лацкану безголового. Который место знал и, ничем кроме заискиваний куратора выставки не стесненный, то доставал телефон из кармана, то клал в карман телефон. У куратора была фамилия Воробьев. Остальные сами по себе в зале толпились, не разобравшись пока с темпом, каждый, каждая, каждые хотели, может, кому-то показать, пока есть силы, искусство. Воздух в Зале 1 небольшом с высокими потолками - не вдохнуть.

Зал 2

Разные работы, разные головы, у кого-то похлюпывает и подтекает, но перед картинами все равно замирают, смотрят на завитки волн, и я с ними. Представляю, что нет руки, которая сжимает, в котором лежит. Что нес по улице. Голова. В каждую мысль и картинку реальности харкает кровью, сначала из легкого забвения, потом, не стесняясь, из-под оторванного носа плюет в рожу. Рядом с “Увяданием” на стуле очень строгом для долгого сидения смотрительница сжала пальцами телефон и думает

...Женщина, такая вы конечно умница, с детишками пришли и все им объясняете, но вслух-то зачем. Ты возьми домой приди, там рассказывай или думаешь, они сейчас пакетиками своими дерутся и тебя слушают. А ты одергивай их, конечно! И тоже на весь зал. Тошно! От детских головок в мешочках или от орущих этих... Ох, ну чего ты их 6-летних притащила-то.
И этот стоит, таращится, думает к нему подойдет эта вот и скажет: “Молодой человек, вы так разбираетесь, давайте ко мне!”. И ведь такое сейчас происходит, а он по выставкам шастает и видно здоровый нет бы... Глотать кости, резать, резать, резать. И не так еще истребить гадину, прожевать, проглотить. Ууу... вы попляшете твари. И сижу, как дура, а они вокруг те же, шаг, а я сижу в их жизни не имею места, только на этой подушке кости давит. Неужели никогда не закончится. Жевать, жевать. Ууу...

Сразу мне не понравилась.

Между Залом 2 и Остальными:

Не могу! Зажмурился, оставив щетки-ресницы, начал переставлять ноги, одну потом другую вперед, размеренность шага прося немного проветрить в голове повтором движений.

Остальные Залы:

- Поль, он ведь, знаете... хотя Гоген тоже Поль и Синьяк... есть в нем какая-то белибердовщина, все так замазано сухой кистью...

- Блять!

- Ох тяжело-тяжело, а им то как тяжело... Ну да-ну да, что поделаешь, не мы же их так.

- Не знаю, а мне нравится, вот эта особенно.

- И все?

- Ну пойдем, чего тут смотреть уже. Давай, нам еще такси вызывать.

- Да уроды блять потому что, уроды конченые! Не буду я тише! И пусть сажают! Пидорасы!

Думаешь все расстроятся, но голова не пропадет, и миллионы отрубленных в пакетах и желудках. Тебя конечно не будет, уже не участвуешь, но что изменится? Ее ведь уже отделили от тела и вот.

Или все-таки съесть? Вымочить в хлорке прополоскать, отжать и съесть. Дать хорошо провариться всем жилкам прожилкам, чтобы красное стало серым, пропустить через мясорубку по-флотски, по-настоящему. И все пусть съедят, чтобы тебя не смущать.

Последний Зал:

Показалось, можно со слезами моргнуть и пустить в себя марокканский синий, который ни с чем не смешается, а только родит знойную прохладу неба над соринками песка. Но только разлепил влажные глаза, и опять в обычной уже жвачке сознание перемешивает такие же, как в руке у меня черепа, и с каждым днем и “нашим ответом” треск множится, сливаясь в шипение, а пакет на шаге “стук” по ноге, и ни синего ни тени белого нет, только в крови пакеты шуршат вокруг. И мозг в ядовитом желании куда-то деться плавает, режется изнутри и мигает

Голова - всему голова. Открыть/Комментировать

2022-12-15 19:12:45 3


В ванной такая воронка закружилась, плюнуть бы в центр зубной пастой и посмотреть, как появляется галактика из пены, но это неправильно. Вода утягивала зеленоватый цвет, туда в канализацию - все с темной плиткой, раковиной и корзиной для грязного белья, скользким полом, маленькой площадью и стиральной машиной. Мягкими распаренными пальцами сжал немного влажное полотенце, вытер лицо, тоже мягкое и красное, в зеркале появились брови - просто кожа, а из ее скользких лунок торчат волосы. Снова прижал полотенце к глазам, чтобы отражение, перевесившее настоящий мир, исчезло. После мгновения нежной темноты услышал, как засосало последнюю порцию воды, по грязному белому остались тянуться только полосы несвежей крови. В центре ванной на срезе шеи стояла голова с щетиной на щеках и подбородке. Ниже - чем-то тупым порванный край кожи, прямо по кадыку, который пожелтел и торчал из-под неровного подола. Выше - я зажмурился, протянул руки и, сжав пальцами с разбухшим рисунком отпечатка мертвые уши, переложил голову в пакет. Его - за ручки и аккуратно, чтобы не разбить икрами мягкую коробку черепа. Сотрясение можно заработать, подумал. Недолгие следы ступней протянулись на кухню, там разогретая плита не давала завладеть пространством колючей морозом улице. Снег за стеклами окна давили окоченевшие солнечные лучи. Хорошо! когда дневная бодрость зимы вроде уже спадает, но не дает, пусть и минуту всего, думать о мутных глазах тычущих в спину.
Внизу, наступая на синюю тень и раскаленные полосы, шагали все по-разному закутанные космонавты и бились лбами в пакетах кругляшки, а кто-то уже съел и приятного аппетита! Как раз закипела вода.

- А голову ты дома не забыл?
- Забыл.

Завтрак не смог закончить, теперь недополучу энергии, а у того, что из дырок среди волос показывает внутренности краснобурыми пятнами, вообще нет тела, которое могло бы ее тратить. Погасла реальность, отсеклась жизнь. Из зарезиневших трубок вен капает и растекается по трещинкам на поверхности. Все спокойствие мира внутри, но эта мерзость снаружи без смысла и границы жестокости тянет и тянет, чтобы не отворачивался. Оставшиеся клочками волосы ползут в стороны, сыпятся в лужу под шеей. “Кап” со стола на пол, куски разорванных щек заходили над челюстью. Зачем мы это сделали.

Зачем что? Голова - просто тело, если носить упаковку бекона можно....
Случайно дал пакетом по двери подъезда.
Несколько шагов через синий воздух, он меня еще не коснулся и пока тепло, первый вдох открытого космоса, в легких пусто и радостно, что закружились до выдоха желтые квадраты окон. Скоро город, окутанный темнотой в середине дня, оживёт бусами фар, а бирюзовое небо будет светлыми пятнами торчать из-под облаков пока не станет таким же черным как все вокруг.

Час, поддерживая 36.6, шагать до Волхонки, царапая реагентом сухой от холода асфальт? - пожалуйста.

Из огня да в полымя, из грязи в князи, из -15 в +20 приятно проходить между колон к дверям в мир, где из настоящего только смотрители, тепло и народу немерено.

Гардероб набит, голову не сдать, зато удобно попасть в мужской туалет. Придется рассматривать выставку чувствуя как руку оттягивает.... - да они там у всех, вы идите, ко второму залу привыкните - это женщина сказала и одолжила номерок. А я услышал, и так много зашуршало вокруг пакетов с красными подтеками и от всех пахнет. Жутко спускается и поднимается сладкая гниль, кутает колонны цвета потрохов у главной лестницы. Такое время, таким оно впитается в ткань холстов и поры мрамора, забьется под масляную краску, и от Коровина будет вонять.

Два потока по лестнице: один вверх другой вниз, по правой стороне придерживая как остальные попал в первый зал. Открыть/Комментировать

2022-11-01 20:11:00 2


Ни дня без строчки так кажется кто-то когда-то..., у Олеши - король метафоры написано - вроде был такой сборник.
Совершенно не хочется говорить о раннем. Особенно если время сильно сластит, и все без темных пятен превращается в один счастливый вдох, и тычет изнутри короткая иголка радости. Мед липко стекает, выблёскивает Кабинет. Узкий как широкая келья.
Между доской из темного малахита и двумя рядами парт на красных ногах линолеум, стол Великой. Англия, “Ж” флага в куске пространства, затопленном светом из кристальных окон. Виды открытого мира без духоты занятий. Заточенные плоскости лучей на стенах определяют следующую жизнь в глянцево-сером городе или тумане между небом и холодной листвой. Правой ногой через порог из сжавшейся у двери тени смотришь, как впереди штукатурку жжет белое золото весны, которая, отсюда неспособная утянуть к себе, гладит кисти рук и каждый выложенный на стол предмет. Вот оно, что будет потом и есть сейчас в прекрасной параллели, соблазняет домиками Лондона, красным икеевским автобусом, оно же на стоковых фотографиях чужих людей, незнакомых привычек оттуда. Вообще все только начинается.

Стеклопакеты напитываются холодом, и в подмерзающие вечера осени с застывшими следами не страшно, когда снаружи все превращается в отражение освещенного внутри. Из Кабинета не видно увядания, только пряная краска с дождем, а потом тайна близкой зимы под бархатным инеем. Реальности за стеклом нет, есть поддержанная мечтой или воспоминаниями проекция “сейчас”.
Я в точке, висящей на уровне третьего этажа над всем миром “до и после”, вокруг тепло света ламп или солнечных столбов, будущее утра или вечер прошлого, тут правит язык другой жизни. У окна за тысячи километром от двери в унылые коридоры. Ничего не существует без перфекта, фигурки телефонной будки с финчеровскими отблесками неба на керамике и чайного набора под доской.

Не думал что когда-нибудь положу этот слой памяти, где каждая особенная синева туч без солнца и необычная прозрачность воздуха отпечатались, подо все новое что вспыхивает. И когда грустно воображение отрезано, “ничего конкретного” Кабинета, мысли и уколы, старый тауэр с затасканным биг-беном не рождают сладкую вспышку почти эйфории, не распирает и не обволакивает “тогда- утро” с белым калением трапеций света такими же через 10 лет, а только сводит и тянет фантомное “утро-сейчас” без 24 часов впереди. Открыть/Комментировать

2022-10-20 18:25:13 Выйду за магнитную дверь подъезда и опять загудит, запутает, если не спрятаться сразу в такси. В ремайндере, не помню когда, написал себе, что шел по повестке, в кармане она же - ясно. Постараюсь поставить точку ближе ко входу в вое... -фу! неприятное слово, чтобы не успело догнать. Оно и в машине немного пробивает, поэтому сейчас без водителей - только роботы, но не так сильно, передвигаться можно. Между ушей еще шевелится тревожный покой, запусти в него воображаемые пальцы и ничего не нащупаешь содержательного - продолжение идеи буддизма в отдельно взятой стране, неприкасаемое одобрение внутри без веры, только слепое доверие, которое не уколоть ничем снаружи - настоящее ядро я. На экране по цветной линии такси подтягивается, когда фигурка перестала кружиться и застыла, перебежал по шуршащим листьям к машине. Пусто и кажется небезопасно внутри, руль сам вертится, помогает медитаторам своими кругами. Можно сосредоточиться или заткнуть уши, но полностью не спасет, заползет эта гадость в голову и провалит в вату легонько. Расстояния незнакомых улиц не чувствуются, а время из-за размягчения загнулось. Поездка - все. За спиной отъезжает робот передо мной закрытые ворота с облупившейся звездой, приваренная калитка и еще одна побольше рядом, а вход с другой стороны прямоугольной территории. Успею - хорошо, но скорее всего не успею. Разбегаюсь вдоль черных советский прутьев забора к углу, вдоль колючей проволоки - стук на пятку, стук на другую, челюсть в такт подпрыгивает - тоже стук, глаза и щеки все тоже вр...

Великая все-таки страна! А ни смотря ни на что великая страна! Все хорошо и правильно! Да бывает конечно что-то где-то, но какая все-таки великая страна! Главное не подаваться на провокации, не лезть, потому что мало знаю, почти ничего. А все-таки великая страна!...

На гладких досках скамейки рядом никто не сидел, с деревьев нападало желтизны под ноги, пахло так, как будто в мире ничего не происходит, а только листья залеживаются и дышит осень. Ремайндер напоминает, что шел по повестке, в кармане она же, последний адрес в такси - во... фу! - значит там был, и можно домой. Открыть/Комментировать

2022-10-20 18:24:45 1


Из вагона метро, пробираясь через проталкивающихся в двери, я на ходу пытался зацепиться взглядом за нужный указатель. Выход с … по … туда и наверх. Гладкие плиты прошлого мира из-за мутных ламп или сами по себе нездорового цвета проводили до эскалаторов, руку на грязный поручень, который всегда тревожно тянется, и как мысль задворок, забегающая вперед, рождает неясное беспокойство. Вроде все твердо и ясно, но почти сразу, кисть руки оказывается где-то там, рушит душевное равновесие и вообще покой тела. Говорят это чтобы не засыпали, но кажется, чтобы мы не забывали о бессмысленном бардаке бессознательного, а может непредсказуемости движения единого на первый взгляд эскалатора, не знаю.

Снаружи плотный из-за застывших как будто в нем капель дух осени ощупал со всех сторон. Зазвенела цепь прошлых ощущений, где-то задолго до “сейчас” - запах выпавшей недавно грязной воды, сырого асфальта и листьев пасмурного вечера, а над всем волшебное небо с морщинами туч - покрывало увядающей природы, которая венозными ветками тянется к теплу окна.

На улице неуютно и последние недели неспокойно. Видимо зреет что-то на грядках настроений. Завернул и вышел прямо навстречу человеческим броневичкам с тугообхваченными лодыжками и горбами жилетов. Топ-топ, широкий шаг зашнурованных ботинок. Как, думаю, много людей, не вот эти две может конкретно, готовы сейчас в пасмурные дни делать по-настоящему жестокие вещи. Топ-топ негнущиеся - толкнешь, и эти соломинки не выдержат веса пуленепробиваемых пластин. Топ-топ прошли мимо плеча по своим мрачным делам.

Глухо становится в ухе, что-то через него втекает в мысли. Под насупившимся небом центральных районов у...

Великая все-таки страна! А ни смотря ни на что великая страна! Все хорошо и правильно! Да бывает конечно что-то где-то, но какая все-таки великая страна! Главное не подаваться на провокации, не лезть, потому что мало знаю, почти ничего. А все-таки великая страна!...

Очнулся в чьем-то неведомом подъезде не дойдя до..., а и честно не помню куда собирался. Потому что внутри садового, я не так подумал конечно, подумал “здесь”, но чтобы было понятнее - внутри садового и расплескав немного за его пределы натыкали медитаторов - в непростое время спокойствие ценно. Переступаешь невидимую границу пятна действия, и все... Забирает похмельная ясность, дряхло узор мысли выпрямляется в голые строки внутренних предложений, они пухнут и вязким комом, который уже не поднимется, падают. Тупая тоска с уверенностью при этом, что так надо растаскивают по нитке полотно “я”, и в какой момент до синего бархата темнеет уже неясно. Только успеваешь запомнить, как связи распадаются сначала между смыслами, потом слова уже не разобрать - “бу-бу-бу-блямс”, а потом не думаешь. Открыть/Комментировать

2022-09-13 19:09:56 -Николай Лаптонович!
-Привет, Дим, ну как там?
-Все отличненько, решения как и раньше ясные и четкие, несмотря на помехи и давление запада, потише стали, но это говорят хороший знак.
-Чего?
-Ну как Николай Лаптонович, значит передача почти готова, видели и соков сегодня побольше.
-Это я заметил, темные еще такие, почти банка целая, аж блевать тянет...
-Что вы такое говорите, блевать от соков!?
-Дима бля, тебя если не тянет, вот и пей, за руль может встанешь.
-И встану, как он завещал встану!
-Конечно встанешь, ты только побольше баночку возьми и пиздуй давай, мне еще домой ехать!
-Всего вам добренького!
-И тебе Дим...

Вот же еблан, наверно подумал Раптушев и еще наверно прикинул, когда выпить соки завтра или сегодня, последняя ступенька. В голове исполина темноту, пронизывала трупная белизна голой спины и обвисшего синеватого зада. На колени вставать Николай не стал, потому что в субботу вечером никто не дежурил, а спиной тело не видело. Синеватя Мысленница манила Раптушева, а тело было вмуровно так, чтобы к ней можно было прислониться, стоя в полный рост и наслушаться основательно. Николай как обычно приложился сначала губами, прошептал в щель сомнения свои и мысли, после мягко коснулся ухом и стал слушать. Как Дима и сказал, тихие, но твердые планы лидера поражали хитростью и масштабом, западу в очередной раз не оставили шанса. Раковина уха от восторга нежно хлюпала по слою формалина на поверхности. Так стало легко, что Николай решил выпить соки, как только до них доберется, но во время напоследок-поцелуя услышал удары по ступеням сапог.

-Николай Лаптонович, вы еще не успели... Хорошо!
-Чего, Кривошеев?
-Николай Лаптонович, сегодня формалина не всю баночку, пожалуйста, у нас тут трещина до груди пошла, за выходные заделаем, а пока по половинке.
-Сразу надо сообщать, а не шароебиться вверх-вниз, Гизаттулину сегодня доложишь, что ты долбаеб, и чтобы он мне потом отчитался, понял?
-Есть, Николай Лаптонович, так точно!
-Уебывай.
-Есть!

В груди Раптушева Кривошеев чему-то помешал распустится, и полбанки пришлось выливать с кислым чувством какой-то неполадки, остальное поставил у сокосборника до следующего раза. По тонкой как для березового трубке в поддон рядом с банкой капал бордовый сок. Раптушев машинально провел взглядом до другого ее конца, ввёрнутого в измученную пятку, рвоту заглушили великие смыслы, которые эти соки несли из угасшего тела, и Николай начал спускаться обратно, чуть облизывая губы, предчувствуя на них остатки жижи власти.

...Не знаю почему я вспомнил об обещании сверхсущества в воскресенье вечером, может в надежде увидеть голубя с ветвью заголовка, несколько часов телеграма вперемешку - но ничего, только бред про мироточение памятника Владимиру, который рядом с Кремлем, вроде что-то там “заточило” из груди, а по моему вопросу ничего. Значит продолжаем жить дальше. Открыть/Комментировать

2022-09-13 19:08:17 Ратпушев с баночкой формалина в чемодане, схваченном когтями за ручку, плюхнулся на сидения тяжелого автомобиля, а тот тронулся, мягко как будто с любовью потопывая резиной шин по вековым квадратам брусчатки. Тихий ледяной салон, тихий водитель с каплями жирного пота на постриженных висках, запах готовящихся перемен сам по себе на зеркале заднего вида и клекот в горле Николая Лаптоновича проехали под стеной через лучи воинских приветствий и чуть повернули к Боровицкой площади. Слева за тонировкой и желтыми шарами ночного электрического света мост - под ним черная вода, глянцевая на гранях волн. Рыбалку бы сейчас наверно подумал Раптушев и зачем-то представил грязную как мазут каплю и полотно таких же стекающих по перьям, которые вместе слиплись и не отмоются. Формалин дрогнул сильнее, а клюв Николая теперь указывал на двадцатиметрового дядечку, чьи нелегкие одежды развевал бетонный ветер со строящейся за МКАДом столицы. Исполин таращился ошалевшими глазами по откосам крыш, беспомощный провернуть в тугих глазницах шарики вниз на подъезжающую с крышей вороненой повозку.

Раптушев заметил остановку, когда его бок пощупал вечерний ветер, в какую руку чемодан левую или правую? удобнее наверно в левой, а правой Николай, выпрямляясь после свода двери, провел по крючку носа. Несколько неудобных ступеней в одиночестве и бессмысленных попытках рассчитать длину шагов, еще одна и уже видно двух сотрудников ОСФ. Неловкая пауза с фигурой из бронзы прервалась, сердито прозвучало приветствие. Ну теперь полегче, не так эта махина давит, можно и без рыбалки, пожалуй, главное поскорее закончить. Под многотонным подолом статуи за неработающей рамкой металлоискателя Раптушев вытащил жесткими пальцами банку с формалином, а сотрудники на ее место положили такую же с чем-то как вода городской реки мутным. Николай вздрогнул, но отворачиваться не стал, выдохнул и закружился вверх по винтовой лестнице, которая заменяла памятнику позвоночник. В районе поясничного отдела Раптушев почувствовал и наверно услышал, как над головой застучали маленькие ножки, с маленьких подошв посыпало на слегка с волосами макушку. Спустились потихоньку сначала штанины синих брюк, потом растянутая по животу рубашка, нависшая над ремнем и большая усталая голова. Глаза обладателя ножек искали любви и ласки, но не встретив их в Николае и вообще, укрывались нарастающими складками лица и с каждым годом дурея гасли. Открыть/Комментировать