2021-12-19 13:28:51
У меня были руки по локоть в крови.
Пусть тот, кто безгрешен, первым бросит камень.
Нельзя назвать грех, который я бы не использовал в качестве искушения. Нет той группы крови, которая не омыла бы мои худосочные пальцы. Я не предавал этому значения, ведь это моя натура, в сущности, моя работа.
В северных лесах я тенью являлся, среди стволов деревьев, что возвышали тяжелые хвойные массы игл вверх. Вел наблюдение за лесными нелюдимыми птицами, следил за тем, как темный мрак оседал во мху, когда закатное солнце отступало. Я не управлял этими явлениями, я сливался с этим, я отдавал всего себя и растворялся в ночном ветре.
Я входил в любые двери, принося с собой запах тяжелых сигарет, пропитавший черную ткань моего плаща. Входил в чужие двери, чтобы выйти оттуда с запекшейся кровью на запястьях. Кровь, которую я не смывал, а лишь скрывал под черными кожаными перчатками, облачая в них узкие ладони.
Падшие женщины представляют собой особую ценность. Вульгарные, раскрепощенные, в них безусловно стремишься увидеть свою персональную музу, свою свободную Богиню. Развязность привлекательна, а дьявольщина, исходящая изнутри, разжигает неподдельный интерес, перерастающий во влечение. Они же проданные, эти женщины, я слышал их запах за несколько кварталов, запах, вынуждающий исходиться слюной моё голодающее нутро.
Они управляют своим телом подобно диким зверям, выверенно, чувствуют каждый свой изгиб, каждую косточку, тем самым парализуют твою трезвость и опьяняют разум. Ты хочешь к ним прикоснуться как к запретному плоду, тебе кажется ты отыщешь в них недостающее в тебе самом чувство, которому ты не можешь дать название потому что не владеешь языком, что смог бы описать его.
Я позволял себя пленять, я позволял выпускать мне дым в лицо, когда падшие закуривали через мундштуки, их пальчики гуляли по моей шее, двигаясь к лицу, задерживаясь на тонких губах. Я находил в этом наслаждение, вытягивал из них жизнь через их касания.
В шуршащих платьях, с высокими прическами, с намалеванными мушками на напудренной груди, эти женщины окружали мою фигуру как вечные спутницы своего хозяина. Пряча свое оружие-взгляд за расписанными вручную веерами, за веерами из перьев павлина, свои прекрасные, подведенные глаза, они изучали мой силуэт, искали моего признания. Но больше всего на свете жаждали получить меня целиком, меня как такового. Велась охота за моим сердцем, в буквальном смысле, все они были падшими дьявольскими женщинами, чья самая сладкая цель - это вырвать еще содрогающееся сердце из моей груди и присвоить его себе, сожрав. Чтобы не они вились вокруг меня ведьмовскими змеями, а я находился в вечном подчинении, на службе их Величества.
В полутемных подвальных помещениях трущоб опаивали опиумом, чтобы обезопасить себя от демонического влияния, притупить мое ощущение настоящего. Создавали условия, где они в состоянии вести игру, игру на поражение. Им казалось, что их поклонение зверю лишит меня клыков, притупит мой контроль.
Я поддавался, я принимал ставки и ходил по лезвию ножа, вкладывая в их ладони то, чем они могли бы подарить мне боль. Я постоянно казался безоружным, таким доступным, вовсе незащищенным, но это было ложное, мое превосходство крылось не в оскале. Они знали это, опасались, но искушение тянуло зайти как можно дальше, запутаться в паутине мнимого бессилия и погибнуть в дарованном сладострастии. Они теряли нить реального, когда находились рядом со мной, теряли нить собственной игры, когда получали от меня отдачу. Понимали это, но не сопротивлялись.
А я же коллекционировал их желание уничтожить меня. Собирал их души в сосуды, в клетки и таскал за собой, пока не соберется достаточное количество желающих владеть мною. Лелеял это чувство, возносил его, дразнил созданий своей интимной близостью и глубиной взгляда.
Я всегда помнил, кто я такой.
Я искал способы многое в себе изменить, но изменения обходили стороной. Я определен как тот, кто владеет способом элегантного ведения войны, так, будто это незамысловатая игра, с такой же насмешливой манерой я живу и сегодня.
111 views10:28
B
