![]()
Дорога сюда шла вдоль забора, за которым пока ещё бывшая Украина.
Наш Крестный ход вдоль линии фронта теперь идёт по территории "Большой России". Белгородчина.
Мы (а точнее сами Святые воины - Дмитрий Солунский, Александр Невский, Георгий Победоносец, чьи мощи мы несем), приехали в это расположение, чтобы освятить храм, поставленный солдатами.
Помните, говорил, такими храмами усеяна теперь вся передовая.
И в мире жизнь без храма становится беспроглядной и душной.
А на войне, где озвереть и одичать можно очень просто и быстро - от тяжелого быта, притирок, крови и грязи; где из тебя быстро вылезает твоё подлинное, кто ты есть; где духовная мудрость, к которой мир чаще глух "помни час смертный и вовек не согрешишь" становится часто чем-то будничным и явным - без храма, без молитвы, без лика, глядящего на тебя с иконы или хотя бы из глубины твоего сердца, - и вовсе невыносимо и нестерпимо.
Поэтому бойцы сами - ведь не политуправления это чаще решают (у них другая задача) - ставят храмы, часовни или хотя бы приколачивают красные иконные уголки в землянках:
- Господи, Ты здесь?
- Я здесь.
- Сохрани, Господи. Меня, наших всех и моих там, дома. Подай, Господи, Победу.
Я слышал что-то вроде этого внутри себя, когда поднимал голову на стяг со Спасом в этом уютном храмике, смотрящем алтарной частью в направлении Харькова, до которого отсюда за сутки и пешком можно дойти.
А ещё - когда смотрел на лица бойцов.
Лики наших солдат - особенно тех, кто в этой войне уповает на Бога или узнал Его здесь, или вот так сколотил храм, - это даже не лики, это пятое Евангелие.
Их можно читать.
И самому, словно очищаться от этого чтения. Фронт очищает и освящает тыл.
Сохрани, Господи их и измени, Господи, нас. Чтобы ни этот храм на первой линии обороны, ни вся эта война не стали напрасными. И чтобы не случилось с нами тогда "чего хуже".
Приди к нам и измени нас, Господи.
