Однако конфликты по поводу палестинского вооружённого присутст | Борис Саулович советует посмотреть
Однако конфликты по поводу палестинского вооружённого присутствия и политической системы – лишь часть предпосылок гражданской войны в Ливане (1975-90). О палестинском факторе можно почитать в несколько однобоком, но захватывающем исследовании The Breakdown of the State in Lebanon, 1967-1976, которое написал ливанский политолог и депутат от Свободного патриотического движения Farid el-Khazen. Другие исследователи выделяют ещё как минимум две группы факторов: социально-экономические проблемы и неравенство, а также историческая память разных конфессиональных общин и страх лишиться прав или быть изгнанными из своей страны.
С самой независимости от Франции (1943) экономические и политические элиты Ливана были тесно переплетены. Салима аль-Хури – брата 1-го президента Бишары аль-Хури – прозвали «султаном» за его аппетиты на господрядах. Второй президент Камиль Шамун (маронит) был не только влиятельным политиком, но и бизнесменом, как и многократный премьер-министр Саиб Салам (суннит). Шиитские политические династии Аль Асъад с юга и Аль Хамаде из долины Бекаа были крупными землевладельцами, как и друзская семья Аль Джумблат из Ливанских гор.
Хотя Ливан — страна небольшая, она отличается большим региональным разнообразием. Периферийные области сильно отставали от Бейрута и окрестностей по социально-экономическому развитию. Большие деньги крутились в основном в центре страны, но и то лишь в некоторых сферах вроде банков, торговли и туризма. Вокруг космополитичных зажиточных районов раскинулся «пояс бедности» – трущобы, в которых селились мигранты из сельской местности. В 1960-70-х гг. сотни тысяч крестьян – и без того нищие – теряли свою работу и уезжали в столицу. В Бейруте они работали на низкооплачиваемых работах, ведь там, где они выросли, не хватало школ (а также больниц, дорог и водопровода). Всё это не только усугубляло противоречия в обществе, но и создавало пул людей, готовых участвовать в гражданской войне – в том числе за деньги.
Кроме того, ливанские университеты – на тот момент, вероятно, лучшие в арабском мире – ежегодно выпускали тысячи молодых людей, которые не могли найти работу. Отчасти это было связано с особенностями ливанской экономики, отчасти – с тем, что часто хорошее место было сложно получить без покровительства влиятельных политиков. Это способствовало радикализации молодёжи и росту леворадикальных движений. Социально-экономические предпосылки войны анализировал известный историк Fawwaz Traboulsi, который когда-то сам в конце 1960-х участвовал в студенческих протестах, а в 1970-х стал из лидеров Организации коммунистического действия в Ливане (см. его книгу A History of Modern Lebanon).
Свою роль сыграла и сила конфессиональных идентичностей. Вопреки ожиданиям, урбанизация и прочие процессы модернизации не растворили, а укрепили чувство принадлежности к конфессиональным общинам. Общины воспринимались как исторически сформировавшиеся сообщества с особой общей историей, скреплённые обрядами/религией/церковью. При этом собственно религиозные противоречия особой роли не играли.
Говоря о своей истории, общины часто вспоминали о былых травмах. Христиане помнили резню в Горном Ливане, которую устроили друзы в 1860; шииты не забыли притеснения со стороны суннитов во времена Османской империи; друзы помнили, что всего пару веков назад именно они, а не христиане-марониты были самой влиятельной общиной в Горном Ливане; а среди суннитов было распространено мнение, что Ливанская республика – искусственное образование, которое французы создали в интересах христиан.
Разные взгляды на идентичность и историю Ливана способствовали политическим конфликтам. Большинство мусульман считали Ливан частью арабского мира, палестинцев – братьями, а их дело – своим делом. Многие христиане, напротив, ставили сохранение Ливана превыше всего, а для некоторых палестинцы из несчастных соседей превратились в оккупантов. Кроме того, каждая община опасалась за своё выживание. Когда началась война, ставки оказались столь высоки, что никто не гнушался самых ужасных форм массового насилия.(см. Makram Rabah, Conflict on Mount Lebanon)
