Андрей Белый в книге «Начало века» вспоминает о своей студенче | ReadMe.txt
Андрей Белый в книге «Начало века» вспоминает о своей студенческой молодости. Говорит, ничего декадентского в нем не было. Бегал быстрее всех, лазил по карнизам, не болел (кроме одного пореза скальпелем), правил тройкой, укреплялся солнечным прожаром, распространял билеты, устраивал концерты и проч.
И добавляет: …были слабости: к хорошо сшитой одежде; но стиль белоподкладочника был ненавистен; раз кто-то сказал: — «Белый ходит с Кантом». Разумелся философ: Иммануил Кант; было понято — «белый кант» студенческого сюртука, которым шиковали дурного тона студенческие франты; каламбур характерен для мозгов мещан.
А в чем собственно ужасность белого канта? И что за стиль белоподкладочника?
В 1884 году в России приняли новый университетский устав, в котором была прописана форма.
Большинство бедных студентов-разночинцев себе позволить ее не могли и носили потертые «тройки» и шинели на дешевой черной подкладке. А вот студенты из аристократических семей носили сюртуки и шинели с белой шелковой подкладкой и таким же белым кантом. Добавьте к этому луку еще белые перчатки и шпагу на поясе.
В общем, такие прото-мажоры.
Естественно, бедные их товарищи по учебе не очень-то рады были всей этой демонстрации превосходства. Термин появился как презрительная кличка, и вроде как его никто не реклеймил с гордостью.
Например, Марина Цветаева:
Мы, вставшие за деревню,
За ― дерево…
С шестерней, как с бабой, сладившие ―
Это мы ― белоподкладочники?
Или Сологуб — Чуковскому про Блока:
Вы считаете его великим национальным поэтом. А по-моему, весь свой национализм он просто построил по Достоевскому. Здесь нет ничего своего. России он не знал, русского народа не знал, он был студент-белоподкладочник.
Сами себя белоподкладочники называли академистами, подчеркивая, что они-то пришли в университет учиться, а не революцию делать. При этом по факту к началу XX века эти царские мажоры зачастую формировали крайне-правые организации
Например, Паустовский, «Беспокойная юность»:
Схватки с «белоподкладочниками» сплошь и рядом доходили до рукопашной, особенно когда в дело вмешивалось кавказское землячество.
Многие белоподкладочники стеснялись своих шелковых подкладок. И часто переодевались, даже маскировались под однокашников.
Например, Гиляровский, «Москва и москвичи»:
К ним присоединились уже несколько белоподкладочников, которые, не желая отставать от товарищей, сбросили свой щегольской наряд дома и в стареньких пальтишках вышагивают по бульварам.
После 1920-х слово почти исчезает, но иногда его можно найти. Например, белоподкладочник дважды встречается у Солженицына в «Архипелаге». И дважды у Василия Аксенова:
(1). В «Острове Крым», как красивая деталь, соединяющая с дореволюционной Россией: вот мои мерзавцы-белоподкладочники только и шастают по салонам врэвакуантов, скрипка, фортепиано, играют всякую дребедень от Гайдна до Стравинского… понимаете ли духовная элита… Мерзость!
(2). И в повести о Леониде Красине «Любовь к электричеству».
Приведу эпизод целиком, слишком уж он хорош, им и закончу:
Я был тогда типичным белоподкладочником и на сходку пошел из моды… Ну, конечно, я уже считал себя марксистом, но… Нас тогда тоже затолкали в манеж, издевались… Меня почему-то выделил из всех один вахмистр, жуткая широкоскулая рожа с каменным подбородком и недоразвитым носом, колотил ножнами, ногами… Я расхорохорился, кричал: «Опричники! Палачи! Мы вам не турки!» Тогда этот вахмистр связал меня, заткнул рот тряпкой, оттащил в угол, бросил там на пол и сел мне прямо на лицо.
