Был такой поэт в старорежимной Франции — Пьер Жозеф Бернар. Пи | ReadMe.txt
Был такой поэт в старорежимной Франции — Пьер Жозеф Бернар. Писал он стихи и пьесы: немного, но вроде и неплохо. С помощью мадам Помпадур месье Бернар получил уютное место королевского библиотекаря и в этой должности и умер в 1775 году.
Но если вы станете вдруг искать про него в энциклопедиях, искать придется под другим именем — Жантиль-Бернар (Gentil-Bernard, то есть «добряк Бернар»). Так нашего библиотекаря прозвал сам Вольтер, который написал такие стихи:
Dans ce pays, trois Bernards sont connus ;
L'un est ce Saint, ambitieux reclus,
Prêcheur adroit, fabricateur d'oracles.
L'autre Bernard est l'enfant de Plutus,
Bien plus grand Saint, faisant plus grands miracles ;
Et le troisième est l'enfant de Phébus ;
Gentil Bernard, dont la muse féconde
Doit faire encor les délices du monde,
Quand des premiers on ne parlera plus.
Русского перевода этих стихов, конечно, нет.
Но, если вкратце, тут речь идет о том, во Франции известны три Бернара: один святой (Бернард Клервоский, богослов XII века), второй еще больший чудотворец (Самюэль Бернар, финансист время короля-солнце), а третий — собственный добряк Бернар, сын Феба (Аполлона).
Теперь мы с вами переносимся на 40 лет в будущее.
Батюшков пишет письмо Вяземскому и просит загадать «Арзамасу» загадку, но анонимно:
Три Пушкина в Москве, и все они — поэты.
Я полагаю, все одни имеют леты.
Талантом, может быть, они и не равны,
Один другого больше пишет,
Один живет с женой, другой и без жены,
А третий об жене и весточки не слышит
(Последний — промеж нас я молвлю — страшный плут,
И прямо в ад ему дорога!), —
Но дело не о том: скажите, ради бога,
Которого из них Бобрищевым зовут?
Загадка эта, очевидно, написана как калька с вольтеровских стихов. Осталось разгадать, что это за три Пушкина.
Начнем с простого. Ни один из Пушкиных — не наш Пушкин. Наш Пушкин в это время в лицее, под Петербургом.
Первые два Пушкина это Алексей Михайлович (1769 г.р.), известный острослов и переводчик, и Василий Львович (1766 г.р.), дядя нашего Пушкина («другой и без жены» — это про его развод как раз).
С третьим Пушкиным сложнее. Считается, что речь про Николая Сергеевича Бобрищева-Пушкина, совсем юного поэта (ему было 17). Реже — что имеется в виду младший брат Николая, Павел (ему вообще было 15). В пользу этих версий говорит строка «об жене и весточки не слышит». С другой стороны фразу «все одни имеют леты» трактуют часто как указание на одинаковых возраст всех троих Пушкиных, и тогда предлагают или отца Бобрищевых — Сергея, совсем не поэта, (1760 г.р) или даже отца нашего Пушкина Сергея Львовича, совсем не Бобрищева, (1770 г.р).
Я, впрочем, ставлю на одного из братьев Бобрищевых. Они, кстати, потом стали декабристами: Николай сошел с ума, а Павел лечил больных от холеры, переводил Паскаля и еще вернулся после амнистии 56-го года.
Их племянник — Владимир Михайлович Бобрищев-Пушкин — был известный юрист. Он был адвокатом на процессе 193-х (репрессии против народников), а после революции на Петроградском процессе (против священников в 1922 году).
Его сын — Александр Владимирович Бобрищев-Пушкин — был тоже юрист и сменовеховец. В 1923 году он вернулся из эмиграции. Состоял членом Ленинградской коллегии защитников. В 1933 году попал под автобус, стал инвалидом, вышел на пенсию.
Дальше процитирую из документа НКВД:
«Арестован 10 января 1935 года Управлением НКВД по Ленинградской области. Обвинялся по ст. 58-8 УК РСФСР (террористический акт).
22 июня 1935 года Военный Трибунал Ленинградского Военного округа приговорил Бобрищева-Пушкина А. В. к высшей мере наказания. Определением Военной Коллегии Верховного Суда СССР от 2 августа 1935 года высшая мера наказания заменена десятью годами лишения свободы. Наказание отбывал в Соловецком ИТЛ.
Во время отбытия наказания постановлением Особой Тройки УНКВД ЛО от 9.10.1937 года была определена высшая мера наказания. Расстрелян 27 октября 1937 года в Ленинграде».
Как раз завершался год празднования столетия со смерти Пушкина.
