—Я знаю, чего это тебе стоило, — ответил Малкадор. — Но знаешь ли ты, чего это стоило твоему отцу?
— Скажи мне, — горько произнёс Магнус. — Чего же это ему стоило?
— Всего.
— После Просперо моя душа разбилась словно стекло о камни...
— Я знаю, — сказал Малкадор. — Я провёл много времени, разговаривая с осколком души, который обитал здесь. В те моменты я практически забывал об ужасах войны, бушующей в небесах.
— Он обитал здесь?
— Да, на той вилле, — сказал Малкадор, указывая на невзрачное здание из бледного камня со стеклянным атриумом и высокой верандой с видом на озеро.
— Я помню... — произнёс Магнус, и Аливии он напомнил стариков, которые забывали лица своих любимых и близких. — Я прочитал там восемь книг Пирронистских рассуждений Эенезидема.
Малкадор кивнул и сказал:
— Мы с ним говорили о многом, но больше всего мы много раз обсуждали природу его существования. Он задавался вопросом, был ли он настоящим Магнусом или какой-либо из множества осколков, которые он чувствовал в пространстве и времени, были жизнеспособными отдельными сущностями. Он сказал мне, что чувствует себя реальным, и я верю, что он был реальным, но даже он знал, что он был чем-то оторванным от большего целого.
— Он лучшая часть меня, — сказал Магнус, дотянувшись до огромного гримуара на поясе, и Аливия почувствовала болезненное отвращение к той силе, которую находилась внутри, в которой безошибочно угадывался планетарный геноцид.
— И эта лучшая часть снова будет со мной, — пообещал Магнус.
— Ты ошибаешься, — сказал Малкадор. — Он никогда не был хорошей частью тебя, он был просто частью тебя, не лучше и не хуже любой другой. Каждый твой осколок цеплялся за память о какой-то части тебя, но все они были просто микрокосмосом великой души, которой ты всегда был.
Аливия увидела недоверие на лице Магнуса, а также огромный и разгорающийся огонь внутри, поскольку вся уверенность, которую он принес в эту пещеру, рассыпалась перед словами Малкадора.
— Нет… — сказал он. — Я чувствовал его доброту, его чистоту. Я чувствовал это через бездны космоса, даже в Великом океане. Он был оторван от меня до того, как Хорус отравил источник. Это лучшая часть меня, не испорченная… всем этим.
—Мне жаль, Магнус, но ты ошибаешься, — произнёс Малкадор. — И ты опоздал. Его больше нет.
Магнус вскочил на ноги, перевернув стол и сбросив доску и фигуры в воду. Аливия была отброшена назад силой и скоростью движения Магнуса, внезапность которого была более шокирующей, чем боль, когда край стола ударил ее в грудь. Она развернулась в воздухе и приземлилась лицом вниз на песок в десяти метрах от того места, где они сидели.
Аливия закашлялась и выплюнула песок изо рта. Кровь смешалась с песком, и она вскрикнула, когда почувствовала, как сдвинулись сломанные ребра в её груди. По вспенившейся крови на губах она поняла, что осколок кости, должно быть, проткнул мягкую ткань её лёгкого. Она откашляла красный комок застывшей жидкости и с болью перевернулась на бок как раз вовремя, чтобы увидеть Магнуса, схватившего Малкадора за горло.
Он держал Сигиллайта в трёх метрах над землёй, готовый убить его.
Воины, которых Магнус привёл во дворец, отступили от него, так же опасаясь ярости своего хозяина, как и Аливия.
— Он нужен мне! —взревел Магнус. — Что я без него? Зверь не лучше Ангрона? Раб желаний как Фулгрим? Если он ничем не отличается от меня, а я не больше и не меньше его, тогда всё, что я сделал, это…
— Часть того, кем ты являешься на самом деле, — закончила Аливия.
—Я не буду как мои падшие братья, не буду, — произнёс Магнус.— Скажи мне, где найти последний осколок моей души, иначе я прикончу тебя прямо здесь и сейчас.
— Его нет, — выдохнул Малкадор, выдавливая слова, поскольку хватка Магнуса перекрыла ему доступ кислорода. — Даже ты до него не доберёшься.
—Что ты сделал? — потребовал Магнус.
— То, что должен был... — задыхаясь ответил Малкадор. — Чтобы спасти последнего сына Просперо.
"Ярость Магнуса"
