Политолог Алексей Макаркин пишет об очередных репрессиях проти | Без (само)цензуры
Политолог Алексей Макаркин пишет об очередных репрессиях против правозащитников.
Ликвидация «Мемориала» (признан в РФ иностранным агентом), фактическая ликвидация Сахаровского центра (признан в РФ иностранным агентом), грядущая ликвидация Московской Хельсинской группы (которую не признали иностранным агентом, потому что по старой версии закона она не подпадала под этот статус, так как не имела зарубежного финансирования, а когда вступила в силу новая версия, то речь шла уже о ликвидации) — это конец долгой эпохи, когда эти организации были терпимы только из-за фактора Европы. Той самой Европы, из которой приезжали «знатные иностранцы» — перед ними надо было демонстрировать, что современная Россия — это лояльный член Совета Европы, хотя и со своими особенностями.
Впрочем, особенностей становилось все больше, о собственном — пусть и довольно извилистом — пути в Европу после 2014 года говорить перестали. Однако инерция сохранялась — похоже, что она психологически закончилась даже не с началом СВО, а после ликвидации медийной инфраструктуры Виктора Медведчука в Украине. По принципу — раз им можно, почему нам нельзя. Поэтому ликвидация «Мемориала» началась еще до СВО — а сама операция и прекращение членства России в Совете Европы ускорили этот процесс.
Только между политико-медийными проектами и правозащитными организациями есть одно существенное отличие. Первые можно официально ликвидировать, после чего нередко следует прекращение финансирования и завершение существования. Вторые после официальной ликвидации продолжают жить, хотя и в других форматах — так как у их участников другая мотивация, не просто включающая в себя идейный фактор (он есть и во многих политических проектах, и в части медиа при всем прагматизме медийной сферы), но основанная на нем. И та же Московская Хельсинкская группа была основана еще в Советском Союзе не только без всякой регистрации, но и в условиях борьбы власти с диссидентским движением. Сейчас советская логика во многом возвращается — и опыт диссидентства становится актуальным.
