[ | предупреждения: catboy! Катсуки (кошачьи ушки и хвост), | бакуго катсуки 💥

[ | предупреждения: catboy! Катсуки (кошачьи ушки и хвост), поддразнивания в общественной месте, небольшое послушание со стороны парня, «хороший мальчик», последний год обучения в Академии ]

У Катсуки было много эрогенных зон, к которым он запрещал прикасаться (из-за собственного смущения и непробиваемости): задняя часть шеи, местечко чуть ниже ушей и между лопаток, ребра и внутренняя сторона бедра. Но о самой важной и интересной ты узнала совсем недавно, когда случайно коснулась хвоста парня прямо у основания чуть ниже поясницы. Он тогда вздрогнул и кинул на тебя свирепый взгляд, прижимая хвост к своей ноге. Уши его стояли торчком, а вот прищуренные глаза не предвещали ничего хорошего.

Сначала тебе показалось, что ему неприятно, но по покрасневшим щекам и ушам ты поняла, что все в точности наоборот. Хвост был слишком чувствительным и реагировал на многие факторы. Когда было холодно, то Катсуки прятал его под своими вещами, а когда тепло, то всегда держал его в приподнятом состоянии и размахивал им из стороны в сторону, словно пытался охладить, а в особо напряженные моменты замирал в одном положении и практически не двигался.

Эмоции Катсуки были разнообразны, как и поведение его хвоста.

Проверить свою теорию о его чувствительности тебе взбрело в голову на дополнительных занятиях. Ты специально утянула Катсуки за последнюю парту и с невозмутимой улыбкой уселась на свое место, доставая нужные принадлежности для учебы. Подобные занятия всегда были неинтересными и ничего нового вам не давали, но каждый ученик должен был посещать их.

Вы всегда скучали и даже не стремились отвечать первыми, давая другим ученикам понять трудные темы, в которых они не разобрались на основных занятиях. Катсуки сидел рядом с тобой и подпирал голову рукой, скучающе разглядывая доску. Он совершенно не подозревал, что в какой-то момент почувствует твою ладонь на своем колене. Ты скользишь ей все выше и выше, пока не сжимаешь, впиваясь ногтями во внутреннюю сторону бедра.

Если бы не его выдержка и доверие к тебе, то Катсуки уже бы давно выдал себя и что-нибудь сказал, но он терпеливо молчит и косо смотрит на твое невозмутимое лицо.

Мурашки пробегаются по его ногам, когда ты вновь двигаешь ладонью выше и специально надавливаешь на пах, но тут же убираешь руку и заводишь её ему за спину. Маленькая улыбка появляется на твоих губах, и Бакуго не замечает этого, опустив голову ниже.

Ему всегда нравились твои прикосновения и, можно сказать, он нуждался в них, как в спасительном глотке кислорода, чтобы почувствовать себя лучше. Но сейчас парнем завладевали еще множество необъяснимых чувств, одно из которых (и самых главных) — возбуждение. Было удивительно, что его тело так быстро отреагировало на тебя, хоть вы сейчас и находились в окружении практически двадцати людей.

— Неправильно, Каминари. У кого-нибудь есть еще варианты? — раздается мужской голос по всему кабинету.
— Можно? — ты поднимаешь свободную руку и обращаешь на себя внимание Сенсея, который кивает тебе и ждет ответа. — Вначале Каминари сказал, что…

Катсуки практически не слышит тебя, ощущая твою ладонь на своей пояснице под пиджаком и рубашкой. Ты как будто специально проводишь пальцами по его позвоночнику и надавливаешь на небольшую ямку внизу, где уже начиналось основание его хвоста. Слишком чувствительно, слишком. Но Бакуго сжимает челюсть и на мгновение прикрывает глаза, не в силах восстановить сбившееся дыхание. Щеки его горят, а одна из ног подрагивает, словно у парня был нервный тик.

— Все верно. Хорошо, что ты сначала подчеркнула ошибку Каминари, ведь вторая часть его ответа была верна.

Ты улыбаешься и смотришь на Бакуго, который в эту же секунду тоже взглянул на тебя. Алую радужку его глаз практически не было видно, зрачок полностью затопил её. А заостренные клыки немного выпирали из-под его верхней губы.

Если бы не это чертово занятие, он бы уже давно увел тебя отсюда и потребовал объяснений твоим действиям.