Никита Сафонов, для того, чтобы прояснить разделение между кар | Ассамблея

Никита Сафонов, для того, чтобы прояснить разделение между картой и маршрутом, обратился к тексту Альфреда Коржибского «Карта не является территорией». Под картой Коржибский понимает не столько пространственную карту, - например, карту стран или карту, которая обозначает какие-то локации, связанные с территориями, по которым можно перемещаться, но карты в целом: метеорологические карты, карта каких-то потоков океанических волн, любые модели, диаграммы, теории или описательные интерфейсы, которые могут давать какие-то представления о разных слоях реальности. Его пропозиция заключается в том, что карта может иметь структуру, которая идентична или не идентична структуре территории. Две идентичные структуры могут иметь сходные логические характеристики: например, Дрезден на карте показан рядом с Парижем и Варшавой и точно также, если мы будем идти от Дрездена до Варшавы, он будет занимать пропорциональное расстояние. Другая пропозиция: карта не является актуальной территории. И идеальной картой, в последней пропозиции, была бы карта, которая содержит карту карт, карту карты, карту карты карты и т.д., то есть карта всегда содержит саморефлексивность.
Мне кажется, что sound studies довольно дисперсная система, которая содержит очень много внутренних различий. Я остановлюсь на онтологическом повороте, главный вопрос которого заключается в том, как мы можем развивать теорию звука самого по себе? Если мы говорим «звук», а что мы имеем в виду, что такое звук сам по себе? Можно ли говорить о звуке самом по себе? Аудиальная культура говорит, что мы не можем этого делать, потому что звук всегда принадлежит дискурсу, он всегда администрирован, либо империей, либо еще чем-то и мы не можем схватить звук сам по себе. Представители онтологического поворота говорят, что мы все-таки можем попытаться. С помощью этого мы сможем наладить интерфейс между материализмом, идеализмом и реализмом, то есть между разными представлениями о звуке. Исходит онтологический поворот в sound studies из главного переворота открытия XX века – открытия средств звукозаписи. То есть, электрического захвата звука, который радикально отличается от предыдущих. Эта способность звукового захвата позволяет звуковую материальность, которая раньше была скрыта, использовать в качестве материала, обращаться с ней, как с материалом, уже для последующего устройства каких-либо композиций. Этот поворот, во многом, подготовлен историей соунд-арта, которая с середины ХХ века, активно внедрялась в эту новую открытую материальную чувствительность и пыталась ее исследовать.