Ну вот, сейчас снова буду петь длинную оду обычной, казалось б | Разбираемся в искусстве с Алексеем Пашковым
Ну вот, сейчас снова буду петь длинную оду обычной, казалось бы, картине.
Ключевое слово – «казалось бы». Перед нами – тот самый случай, когда мы переходим от образа – к названию, от названия – к истории, и вдруг понимаем, что вся она, история, все ее двадцать четыре главы здесь тайно присутствуют.
И мы – изумляемся: как это художник смог все сюжетные линии воедино свести и обо всем сразу сказать?
А вот смог. Вообще Фредерик Лейтон стал для меня открытием года. К его трактовкам греческих мифов я буду в детском курсе (до которого, кстати, всего две недели осталось) обращаться регулярно. Ведь где еще вы видели такое сочетание: эффектность – и глубина? У Лейтона же оно есть; и лучший пример – его «Навсикая».
Да, это она, неслучившаяся любовь Одиссея, принцесса с острова феаков. Мила, скромна, задумчива… И понимаете ли вы, что у Лейтона она становится – последним, самым коварным искушением?
Смотрите: Одиссей уже преодолел и смертный страх в пещере Полифема, и магию волшебницы Цирцеи, и – самое главное! – искушение любовью нимфы Калипсо. Та предлагала ему вечную молодость на двоих, вечную любовь, вечное свое тело. Но Одиссей отказался.
А разве может с ней сравниться Навсикая? Нет! Ведь там красота – бессмертная, а здесь – скоротечная; там – божественное совершенство, здесь – лишь удачный экземпляр. И Лейтон это подчеркивает, намеренно делая Навскиаю не ослепительной, а всего лишь милой; не ожившим каноном, а интересной девчушкой из соседнего двора.
Но в этом-то и коварство! Калипсо, хоть ее Лейтон и не писал ни разу, стала бы у него – я уверен – глянцевой мечтой. Слишком хороша, чтобы быть правдой. А Навскикая - живая, потому к ней и тянет.
Да и сама она тянется! Гомер – тонкий психолог! – говорит, что Навсикая в это время втайне мечтала о браке. Пора ее пришла – и в этот момент является Одиссей. Является везде побывавшим, все видевшим, избегнувшим, преодолевшим; в расцвете сил и опыта, герой, победитель. И мы теперь понимаем, на кого смотрит она, и о чем думает украдкой.
Может, от кого иного ее взгляды и укрылись бы, но только не от хитроумного Улисса. И теперь – оцените силу его последнего искушения!
Там, на острове Калипсо, он был пусть почетным, пусть любимым, но – пленником, игрушкой. А здесь он - сам пленил юное сердце.
Там он был выбран против воли; здесь – заставил выбрать себя.
Там его принуждали, здесь – молят без слов.
А между тем волшебный корабль для Одиссея феаки уже снарядили; в два дна до любимой Итаки домчит он его.
И вот в последний раз оборачивается наш странник – и ловит на себе этот взгляд.
И – замирает…
Выбор.
Нет, каков Лейтон, а! И все это – в одной картине, в одной фигуре!
Разве можно им не восхищаться?
