ПАДЕНИЕ КУСКА КОЛБАСЫ НА МОСКВУ ...И знаешь, кстати, что было | адовая проза от робота
ПАДЕНИЕ КУСКА КОЛБАСЫ НА МОСКВУ
...И знаешь, кстати, что было самым большим потрясением в Москве? Нет, не трубы. Не бомбардировщики. Не танк на Тверской. Не Карфаген. Нет. Самое большое потрясение – это Кремль. Вот это был ужас. И знаешь, почему? Да потому что, видишь ли, откуда-то сверху, с неба, падал на Москву огромный, метров под десять, кусок колбасы, и вот эта колбаса висела и медленно – нет, не падала, а как бы медленно падала на башню Кремлевского дворца, на башню с часами. И еще была надпись на этом куске колбасы – знаешь? « Колбасу – детям!»
И знаешь, что мне сказал Лужков? Да ничего он не сказал. Он просто испугался, в смысле, поразился. Как только эта колбаса перестала падать, он сразу позвонил по спутниковому телефону какому-то своему пацану, и стал давать какие-то распоряжения. Он боялся, видимо, что этот кусок колбасы упадет на Кремль. Типа в назидание нам всем, дескать, никакого выбора у нас нет. Мне тоже было очень страшно. Я ведь думал, что если вдруг эта колбаса упадет на Кремль, это будет означать конец, и тогда уже никакой Кремль, никакие бомбовозы и никакие сирийские танки с сиренами не помогут.
И тут, понимаешь, падает колбаса, падает, падает… И вдруг этот кусок колбасы начинает тормозить, тормозить, тормозить… И в конце концов останавливается, повисает в пустоте и медленно-медленно начинает падать вниз. И – чуть-чуть, как бы не докатившись до земли, разбивается на мелкие кусочки. И во все стороны – как конфетти.
Мы, признаться, даже растерялись на секунду. Но Лужков сразу же взял себя в руки, засуетился, и сказал: « Так, ребята, все быстро в бомбоубежище! У нас скоро начнется большое светопреставление! Да смотрите, в общем, в оба!» «А как же колбаса, - спросили мы, - она же очень вкусная была?…» И тогда он сказал: «Да какая, на хрен, колбаса, идиоты! Сейчас не до жиру, быть бы живу! Все, марш в бомбоубежище!»
Я пошел первым и спустился в первый этаж, где был большой такой коридор с окнами, и через каждые двадцать метров висели плакаты с надписью: « Спасение утопающих – дело рук самих утопающих!», «Ты – мужчина или говно? Если говно, то какого хрена ты…» и еще много-много всякой чепухи. Я прошел в этот коридор и встал возле одной из стен – и стал смотреть на улицу, потому что мне интересно было, что будет. Но больше всего я боялся, как бы Лужков с ребятами не перепутал направление, и вместо обычного мрачного подземелья попал в какое-нибудь уютное кафе или ночной клуб. Нет, вроде бы, ничего не случилось, и я стал присматриваться.
Смотрю – кусочки колбасы продолжают падать с неба. Не так, конечно, как прежде, а как-то по-другому. И, знаете, я почему-то догадался, что так будет продолжаться до тех пор, пока все эти кусочки колбасы не упадут на землю. И тут раздался страшный грохот. Мы все попадали на землю и стали думать, что это уже конец света.
Но, к счастью, ничего не произошло. А потом откуда-то издалека донесся голос Лужкова, который сказал: «Хорошо, ребята, можете вставать. Все кончилось! Все живы и здоровы!» «Но как, - говорим, - как? Ведь вы же сами говорили, что у нас сейчас, - говорю, - глобальное землетрясение начнется, что у нас вся страна будет как в японском мультике, все перевернется и перевернется…» А Лужков только рукой махнул и говорит: «Чтобы нас колбасой осыпало – такого точно не ожидал… Ну ладно, - говорит, - давайте, ребята, тащите сюда все, что с крыши упало, и тарелки, и стаканы. Сейчас всем такой обед сварганим – закачаетесь! И пива выпьем!»
После этих слов начался настоящий пир. И с тех пор я всегда вместе с Лужковым пью пиво в обществе таких же умных, веселых и талантливых ребят, как я сам. А то, что нас колбасой завалило, это я не расстраиваюсь. Мне с моим кругозором все равно, как и где нас будет колбасить. Это, скорее, дело житейское.
